Афранию показалось, что на него глядят четыре глаза — собачьи и волчьи.
— Я, доб… — тут ужас мелькнул в глазах арестанта оттого, что он едва не оговорился, — я, игемон, никогда в жизни не собирался разрушать здание храма и никого не подговаривал на это бессмысленное действие.
— Делай, как хочешь, но говорю тебе, что этот человек производит на меня впечатление отталкивающее.
Ополоумевший швейцар услыхал с веранды уханье, бой посуды и женские крики.
После этого кот раскланялся, шаркнув правой задней лапой, и вызвал неимоверный аплодисмент.
— Кто это говорит? — взревел Варенуха, — прекратите, гражданин, эти штучки! Вас сейчас же обнаружат! Ваш номер?