Мучения человека были настолько велики, что по временам он заговаривал сам с собой.
Попал он, однако, к профессору Стравинскому не сразу, а предварительно побывав в другом месте.
Отношения таким образом были восстановлены, и все трое снова сели на скамью.
Толстяк взял свой примус под мышку, овладел верхним мандарином в пирамиде и, тут же со шкурой сожравши его, принялся за второй.
— Ты еще винограду сверху положи, — тихо сказала Гелла, пихнув в бок кота.
Лежащий юноша охватил ее шею руками, и она поцеловала его.