— Потому что в том же девятьсот пятом году стоимость комплектов, была от полутора до двух тысяч рублей. А индивидуальные, сделанные по мерке фигуры заказчика, до восьми тысяч. Вот и прикинь…
— Никаких «ежели», не может быть! У меня только ручников, восемь штук! Да и из винтарей бойцы крыть станут. Куда он нафиг денется?
— А офицеры в городе есть? Ну и солдаты-дембеля? В смысле те, кто с фронта пришел?
А итог заседания меня удивил. Когда я вошел в комнату, Роза, молча, но яростно свернула в мою сторону глазами, а комиссар протянул бумагу. Угу — как и предполагалось, «кожаные», не привыкшие отвечать за базар, сломались, но вот «старая подпольщица», упорствовала в отрицании. Поэтому (тут я ошарашенно почесал затылок, поражаясь неожиданному юридическому выверту), была приговорена к расстрелу с рассрочкой на три месяца. Этот срок ей давался для изменения своих взглядов. И все это время она должна находиться в батальоне. Для осознания, так сказать, сути возникшей проблемы.
— Ага. Вот видишь Кузьма, не зря мы тех пленных «запорожцев» отпустили. Так что, прав ты был насчет непрямой агитации!
— Нет. Просто мы с ним в красновской контрразведке вместе сидели, а потом из-под расстрела ушли. Беляков перебили, да ушли. И вот у него, с тех пор, немного плохо с головой. Не критично, но сам понимаешь, не каждый после расстрела прежним останется… А из батальона его убирать не хочу. Пропадет мальчишка ни за грош…