— Никаких «ежели», не может быть! У меня только ручников, восемь штук! Да и из винтарей бойцы крыть станут. Куда он нафиг денется?
— А офицеры в городе есть? Ну и солдаты-дембеля? В смысле те, кто с фронта пришел?
А итог заседания меня удивил. Когда я вошел в комнату, Роза, молча, но яростно свернула в мою сторону глазами, а комиссар протянул бумагу. Угу — как и предполагалось, «кожаные», не привыкшие отвечать за базар, сломались, но вот «старая подпольщица», упорствовала в отрицании. Поэтому (тут я ошарашенно почесал затылок, поражаясь неожиданному юридическому выверту), была приговорена к расстрелу с рассрочкой на три месяца. Этот срок ей давался для изменения своих взглядов. И все это время она должна находиться в батальоне. Для осознания, так сказать, сути возникшей проблемы.
— Ага. Вот видишь Кузьма, не зря мы тех пленных «запорожцев» отпустили. Так что, прав ты был насчет непрямой агитации!
— Нет. Просто мы с ним в красновской контрразведке вместе сидели, а потом из-под расстрела ушли. Беляков перебили, да ушли. И вот у него, с тех пор, немного плохо с головой. Не критично, но сам понимаешь, не каждый после расстрела прежним останется… А из батальона его убирать не хочу. Пропадет мальчишка ни за грош…
После моих слов, уже ни на что не отвлекаясь, стали обсуждать предстоящее дело. Бить противника решили, пока они движутся поездами да походными колоннами. Но легко сказать — бить. Для начала, их надо было найти. И желательно, на дальних подступах. С другой стороны, направление, откуда враги идут известно, а в остальном, должны помочь авиаразведка и хорошо организованная серия засад. На немцах получить практику не вышло — непогода помешала. А сейчас, фрицы закопались в землю, развернули артиллерию с зенитным прикрытием, так что применять против них «ганшипы» себе дороже. Зато гайдамаки в степи, да на проселочных дорогах, станут замечательной мишенью для авиации.