— Миша, — повернулась к нему графиня. — Не пугай. Всё равно не отстану. Лучше назови цену.
— И слова не разберёшь. Всё не по-нашему писано.
— Это всё для нас, мама Глаша. Вон в тех мешках пух на перины. Гусиный, утиный да глухариный. В этой вязке шкуры на стены да на пол. Изба старая, из щелей поддувать начало. В общем, собрал всё, чтобы нам теплее было. А у вас тут как дела?
— Ты чего задумал, душегуб? — растерянно охнул урядник.
Подобравшись к самому берегу, Мишка осторожно выглянул из-за кедрового ствола и зло зашипел сквозь зубы. На льду, у самого места впадения ручья в реку, стояли двое саней. Точнее, обычные сани и крытый возок. В санях развалился какой-то мужик, пыхтевший самокруткой. На козлах возка никого не было. В сам возок Мишка даже не пытался заглядывать. Стёкла были затянуты морозным узором.
Грохнул выстрел. Захватив шарик стебля затвора мякотью большого пальца, парень одним движением кисти перезарядил винтовку, не отрываясь от прицела. Пуля ударила зверя под левую лопатку. Хриплый рёв сменился странным кашлем, и медведь попытался развернуться, но раненая лапа подвела. Рухнув на бок, зверь невольно подставил парню брюхо. Тут же поймав в перекрестье его грудь, Мишка выстрелил снова. Медведь упал на пожухшую траву и замер, слегка подёргивая лапами.