— Засудят нас, денег слупят и вообще обанкротят.
Я смог — Собко отправился визитировать друга, устроившего нам прием, так что я остался один и прогулялся по летнему Питеру от нашей «Англии», впоследствии того самого «Англетера», до Невского.
С такими мыслями я прогуливался, ожидая конца митинга, когда понял что меня ведут — пара фигур точно попадалась мне раньше, у стены и на аллеях кладбища. Охранка? Вроде не с чего, у стены я пробыл буквально пять минут, с русскими не общался, и с чего вдруг именно сегодня, раньше-то я их не видел, а при многочасовой работе на стенде заметить постоянный интерес со стороны двух-трех шпиков как нечего делать. Ну не послали же за мной бригаду филеров из десяти-пятнадцати человек, чтобы можно было меняться каждые четверть часа? Да и вообще, сколько народу в заграничной агентуре на всю Европу — двадцать, тридцать? Тогда кто? Французы? Скорее всего, держали митинг под наблюдением, засекли новое лицо и решили проверить.
Я стоял, опершись на кривую березу и вяло перекатывал мысли в голове.
Вместо ответа я протянул ему паспорт, — Прошу.
Водились еще и анархисты, благо такие столпы течения как Бакунин и Кропоткин были русскими. Но у анархистов было очень плохо с организацией, хорошо с разгильдяйством и очень широко со спектром от профсоюзного синдикализма до откровенно дурацких идей типа иллегализма, безмотивного террора или признания криминального элемента борцами с государством. Насчет будущего мысли были еще проще, чем у эсеров — стоит только отменить государство, открыть тюрьмы, распустить армию, полицию и чиновников, как народ немедленно самоорганизуется и без какого-либо принуждения процветет в безвластном обществе.