Вместо ответа я протянул ему паспорт, — Прошу.
Водились еще и анархисты, благо такие столпы течения как Бакунин и Кропоткин были русскими. Но у анархистов было очень плохо с организацией, хорошо с разгильдяйством и очень широко со спектром от профсоюзного синдикализма до откровенно дурацких идей типа иллегализма, безмотивного террора или признания криминального элемента борцами с государством. Насчет будущего мысли были еще проще, чем у эсеров — стоит только отменить государство, открыть тюрьмы, распустить армию, полицию и чиновников, как народ немедленно самоорганизуется и без какого-либо принуждения процветет в безвластном обществе.
— А не облезете, сто миллионов заставлять? Косная, необразованная страна, да еще и две трети пролетариев только вчера из деревни.
Митька Сомов, десятилетний мальчик, забранный месяц тому назад каменщиком Жуковым в ученье, глядел на стройку разинув рот. Нет, стройки-то он видел и раньше — довелось сироте побывать с дядькой и в уездном Мосальске, и в самой Калуге, но там это были раскиданные как попало кучи земли, грязища между ними, котлы с варом, кривые леса и неумолчный ор десятников и ломовиков.
— На маленьком проекте — да. Вот представьте, что вам нужно поправить кирпичную стенку. Кого вы позовете? — спокойно поинтересовался я.
Женевский сиг с не менее женевскими артишоками под белое вино, которое я подливал и подливал Наде, привели ее в гораздо более спокойное состояние, нежели утром. А уж женевский грушевый пирог с корицей и изюмом (или все-таки вино?) настроил на разговоры.