Василий Петрович от такого предложения несколько воспрял и все более оживлялся по ходу разговора.
— Хм. Ты чей будешь, вьюнош? — спросил названный инженером у Митьки, не переставая держать его за шиворот. Митька угрюмо сопел. — Ничей? Хорошо, сейчас велю всыпать тебе, выгнать и больше сюда не пускать.
— И немало людей удовлетворяются только первыми уровнями и не занимаются ни познанием, ни самореализацией. Как вы думаете, выйдут ли из таких борцы за дело рабочего класса?
Так прозвали дом в небывалых десять этажей, идею которого я нагло стырил у «тучереза» Нирнзее, но вот как раз тут полной ясности не было.
И хрип этот странным образом успокоил меня. От удивительного понимания, что я буквально держу историю за шкирку, я чуть не рассмеялся, и встряхнув Ленина еще раз, поставил его обратно на тропу.
— Да, все по американски, даже фекалии идут в дело! — сказал своему соседу один из слушавших. Митька не знал, что такое «фекалии», но догадался, что это, наверное, навоз.