Свистнула стрела и один из татарских воинов закричал, схватившись за живот, в который она угодила. Пробив кольчугу. Ибо Андрей применял в своих стрелах только бодкины, а дистанция была смехотворная.
Они обошли и вышли с той стороны, откуда из леса идти всего сотни полторы шагов. А не от поля. Причем не просто шли. А бежали. Молча. Видимо желая воспользоваться преимуществом внезапности. В руках они тащили вязанки хвороста и небольшой таран из бревна.
— Два десятка разбойников в гости заглянули. С ними два воина в панцирях, с луками да при саблях. И стрелы добре пущать умели.
— То есть, Мать-церковь в твоем лице ограбила сироту? — вопросительно выгнул бровь Иоанн Васильевич. — Разбоем и лукавством выманила деньги у юноши, что всей душей рвался на службу, дабы, как и отец его, стоять насмерть за веру, царя и отечество? У сироты, что остался после смерти слуги моего. А значит я за юношу этого в ответе. Ибо все, кто служат мне, под моей защитой, и приплод их, и хозяйство.
— И как мы оправдываться станем? Его же здесь никто не ведает!
— Люди, с которым отец вел дела вышли на меня и предложили не с ним, так со мной дела вести. Но я не уверен в них, а они во мне. Поэтому не ясно, сладиться что или нет. Так что ничего точного я не обещал.