Остальные обитатели поместья тоже напряглись.
Вдовушки сшили Андрею новый стеганый кафтан, усилив немного простежку на груди. А потом, растерзав один из трофейных панцирей, нашили прям на этот кафтан фрагменты кольчуги. В частности, рукава и подол. Сверху же на этот кафтан надевалась пересобранная за ночь ламеллярная жилетка. Ее собрали на сыромятной коже, достаточно жесткой для того, чтобы ее можно было «поставить» на бедра как полноценную кирасу, разгрузив плечи. Но не очень толстой. Да и, положа руку на сердце, толстой у него и не было.
— Мы с тобой одной крови, ты и я. — произнесла Евдокия. — Не твои ли слова?
Потому что мерины спокойнее и намного лучше управляются. И с ума не сходят, почуяв кобылу. Из-за чего в достаточно массовых, но бедных видах конницах всех времен они имели большую популярность. Коней тоже употребляли. Но и денег они стоили заметно больших из-за того, что времени и сил на дрессуру уходило масса. И их себе могли позволить очень немногие. О коне добром и тем более аргамаке, например, ахалтекинской породы, большинство степных и поместных воинов могли лишь мечтать. Ведь кроме лучшей дрессуры настоящие боевые кони обладали правильным гормональным фоном. А потому их боевые качества были существенно выше, чем у меринов. Ведь для войны нужен тестостерон, без которого преодолевать свой страх намного сложнее. Особенно на войне эпохи холодного оружия, когда с врагом требовалось встречать лицом к лицу.
— Конечно, — кивнула она к полному удивлению окружающих. Ведь древний христианский символ вышел из употребления к VIII, максимум IX веку. А массовое употребление имел в III–VI.
Парен же, покачав головой и поцеловав ее напоследок, направился к Евдокии, которая сидя у котелка внимательно за ними наблюдала.