А бек швыряет собаке мясо – не в морду, а подальше, к борту фонтана. Хапнув подачку едва не на лету, пес чует и еще мясо – под ногами у Деева. Прыгает к нему и принимается жадно глотать извалянные в пыли куски.
Поняв, что дело решено окончательно, мучные опустили оружие, убрали за спины. И питерцы тоже убрали.
А пальцы-то у Деева – черные, кровью измазанные. Жаль, если испачкают чистое женское тело. Он пытается отдернуть ладони, но Белая придерживает их крепко, не вырваться.
Без опоры не подняться – и Сеня ползет, вихляя позвоночником и волоча за собой ноги-дрова.
И вовсе смешался Деев. О чем с ней было говорить, с гордячкой? О том, что провизии в кухонном отсеке хоть и стало больше после Свияжска, а все равно небогато? Что лежачие слабнут с каждым часом? Что даже Деев, с его изворотливым умом и азартностью, не умеет придумать, где добыть для больных мяса?
Песок был рыжий и живой. То отделялся от земли и волокся по ней метелью, то становился этой землей. Исчезал вовсе, если стихал ветер. И поднимался пышно – если нарастал.