– Ты почему здесь? Откуда? – не выдержал Деев. – Отец-мать есть?
Я его жалею как брата, Фатима. Куда ему любить, у него же не то что голова – волосы в носу и те седые! Уши за семьдесят лет огромные отросли, как грибы. А может, зря жалею. Может, оттого он и сильный такой до сих пор, что любовь его держит. Не ест, не спит уже которую неделю, а силища – прежняя. Самый сильный в эшелоне…
– Где мы? – спросил Деев у машиниста. – До Илецка далеко?
– Полный порядок, – отвечает Белая громко, не открывая купе. – Всем идти спать.
Тогда мать положила меня под ту дверь и сказала строго: лежи. Сама ушла.
Качание бархатных штор. Качание стен. Качание вагона, эшелона, мира. Не упасть бы! Нет, не упасть – если держаться крепче – за то, что рядом.