И еще вспышка. “Деев, ты виноград едал?” – “Не приходилось”. (Это уже с Юсей Трахомой беседуют.) – “Говорят, чудо-ягода. Одной виноградиной на весь день сыт бываешь”. – “Раз говорят, значит, правда. Значит, первым делом его в Самарканде и найдем. Ведь едем-то мы с тобой в Самарканд. Он есть…”
– Ишь ты, радости ему захотелось! – не удержался, съерничал Деев. – Нервического ты склада, товарищ Буг, впечатлительный как барышня. Радоваться при коммунизме будем.
И вдруг задрожали подо мной деревянные брусья, загудела сталь – сперва еле приметно, с каждой минутой громче. Идет пар-машина, катится! А я даже звуки запоминать и в память укладывать не могу – до того невтерпеж.
К эшелону Деев вернулся уже за полночь. Голова была тяжелая, словно камнями набита. Неудержимо клонило присесть или прислониться к чему-либо, но Деев понимал – нельзя: остановись на мгновение – и провалишься в сон.
Комиссар не ответила, но в тяжелом взгляде ее явственно читался ответ.
– Оружие в нашем эшелоне только у одного человека, – сказала с нажимом. – Деев, покажите.