— Не конкурент, — я поморщился, — но кто-то, понимающий принципы нашей работы. Это немного тревожит, верно?
Он называл меня по имени, но без тени фамильярности. Напротив, в его голосе всегда чувствовалось уважение. «Заходите, Курт!». «Мы только вас и ждали!». «Приступим, если вы не против?». В царстве мертвых из нас получились неплохие компаньоны, хотя наши силы и сама их природа значительно различались. Помню, как он подошел ко мне однажды, когда на дворе стояла осень, и сказал, как бы между прочим: «Знаете, порядки в наше время уже не те. Что улицы — в конце концов, мертвецов на них находили еще тогда, когда не родились наши прадедушки. Порядка нет даже среди нас. Я слышал, в мертвецкой полицай-президиума один малый вздумал хозяйничать, как голодный хорь. Он там прозектор, имеет некоторый доступ… Снимает с мертвецов все, до чего дотягиваются руки. Перстни, кольца, даже серьги… Мне нет до этого дела, пусть старик святой Петр поминает ему заслуги при оказии, но из-за этого шельмеца страдают наши дела. Черт возьми, это же, в конце концов, улики, не правда ли? Что ни говори, нет порядка среди нас, Курт…»
— Ерунда какая, — сказал я, пытаясь придать голосу некоторую легкомысленность. Но люди, умеющие разговаривать легкомысленно на любую тему, вряд ли когда-нибудь общаются с жандармами, явившимися посреди ночи и внимательно глядящими в твои глаза. — Я и в самом деле познакомился с Петером при известных вам обстоятельствах и не вижу в этом ничего особенного. Оружие же объясняется тем, что входная дверь была незаперта, а я, как человек мнительный, сразу предположил самое худшее. Тоттмейстеру позволительно быть несколько параноиком, знаете ли…
— В твоем возрасте полагается иметь желудок покрепче… Ладно, пошли, давай.
— Кончай острить! — огрызнулся я, однако, остывая. — Я уже сказал, что он был для меня важен.
— Смерть наступила практически мгновенно. Секунд пять-шесть, я думаю — и уже в бессознательном состоянии.