В человеческом голосе прорывался низкий утробный рык, в движениях – хищная вкрадчивость. Девушка напрасно призывала обморок. Боль в вывернутой руке сводила на нет и страх, и ужас, и дурноту. Боль заставляла плакать молча и смотреть на мистическое чудовище, в мыслях умоляя его лишь об одном – перестать мучить.
– И как же тебе верить? – Он наклонился еще ниже, почти касаясь губами нежной кожи. – Ты говорила, будто знаешь, чего хочешь. Так скажи… чего именно?
Неуловимая тень – то ли вины, то ли сомнения, то ли тоски – скользнула по обычно бесстрастному лицу, девушка не успела понять. Да и не хотела. Он был рядом. И все остальное перед этим меркло.
Хозяин зарычал, подхватил рабыню и, резко развернувшись, впечатал ее в ствол дерева. Кассандра ослабла в его руках. Она не могла уже ни отвечать на поцелуи, ни отзываться на ласки. Тело таяло под его прикосновениями, мысли путались. Молочная кожа, мерцающая в свете угасающего костра, казалась мраморной и прохладной.
Ангел прикрыл веки. Он не понимал человечку. Не понимал, почему она действует вразрез с логикой.
Рассыпать соль – плохая примета… Господи, да куда уж хуже-то! Кэсс побрела в кладовку за веником.