— Ну что, чую, придется нам время занятий увеличить, а, Виталий Родионович? — заметил Тишило, не упустивший, как оказалось, ни слова из разговора с плесковцами.
— Не прибедняйтесь, ваше высокоблагородие, — выделив последнее слово, ответил государь и, задумчиво побарабанив по столу длинными пальцами, осведомился: — Идея с даром казне трофейного самобеглого экипажа — ваша идея?
— Что-о?! — Грац вскочил, выглянул в коридор и тут же захлопнул дверь, напоследок сделав какой-то пасс рукой. Купе погрузилось в абсолютную тишину. Даже стука колес не стало слышно. Профессор, с абсолютно каменным лицом, повернулся ко мне и, облокотившись на стену, сухо приказал: — Рассказывайте.
— Хм. — Берг аккуратно взял из моих рук дневник, бегло пролистал… и чуть нахмурился. — Написано рукой моей сестры, это несомненно…
К сожалению, Владимир Стоянович так и не появился на рабочем месте, зато его секретарь был настолько любезен, что, узнав причины моего внепланового появления в стенах канцелярии, отворил громоздкий несгораемый шкаф и, вынув оттуда тоненькую папочку с кокетливым синим бантом, протянул ее мне… под роспись. Оказывается, предусмотрительный князь успел уведомить своего «автоответчика» о моем возможном визите и велел передать мне столь желанные копии дела X. М. Высоковской.
— Слушаю вас, Вент Мирославич, — положив шляпу и перчатки на широкий подоконник, я обернулся к секретарю князя.