Юноша выругался, но подчинился. Адолин и Далинар отступили к первой линии защиты. Далинар стянул с себя треснувший шлем и вздохнул полной грудью. Он так долго сражался без остановки, что запыхался, несмотря на Доспехи. Он взял из рук стражника мех с водой, Адолин поступил так же. Далинар сполоснул теплой водой рот и брызнул ею на разгоряченное лицо. Она отдавала металлом, как штормвода.
— Хмм, — тепло заметила она, — похоже, я что-то пропустила. Все смотрят. Будут разговоры.
Он спускался по ступенькам, и полупрозрачная бело-голубая фигура спускалась рядом, на похожем на качели сидении. Веревки качелей исчезали в нескольких дюймах над головой Сил.
Он замолчал, подходил другой бригадник. Каладин не сомневался, что только он и Камень видят Сил, и не хотел, чтобы думали, будто он разговаривает сам с собой.
За ним следовала группа из двадцати девяти человек. Рабы. Воры. Дезертиры. Иностранцы. И даже несколько человек, виновных только в нищете. Те, кто пошел в мостовики от отчаяния. Любая плата лучше, чем ничего, и им пообещали, что, если они останутся в живых после ста забегов с мостом, их повысят, назначат наблюдателями. Тогда, с точки зрения бедняка, они будут купаться в роскоши. Тебе будут платить за то, что ты стоишь и куда-то там глядишь. Что за безумие? Как будто стать богатым, почти.
— Армии нужно много людей, темнорожденный. Первыми я беру добровольцев, но армию необходимо пополнять. Лорд-мэр, мой кузен, взял на себя обязанность — и честь — решить, каких людей можно послать.