– Я же говорила, у нас нет обращения на «вы», – проворчала дракониха, но по тону было ясно, что она довольна словами Влада. – А ты умненький мальчик. Делаю вывод – ты мне нравишься. Пожалуйста, последи, чтобы с моим цыпленком ничего не случилось, я буду очень сильно горевать, не переживу этого.
Интересно, что у них, как ни странно, не было ненависти к чужакам, ведь, казалось бы, они должны сильно опасаться этих пришлых – вдруг эти люди принесли им беду, порчу какую-нибудь? Но нет, лесовики были очень гостеприимны, настолько гостеприимны, что Панфилов с опаской принимал их знаки внимания – кто знает, как у них положено реагировать на такое. Например, хозяйская дочка слишком очевидно давала понять, что готова уединиться с его Олегом где-нибудь в укромном месте, и купец строго-настрого запретил сыну даже смотреть на ее аппетитные полушария, торчащие вперед как замковые башни, – мало ли… вдруг провокация? Набросятся, отнимут товары, убьют… пока он не выяснит здешних обычаев, каждый шаг нужно контролировать, как будто идешь среди викантийских постов.
Она пододвинула Владимиру его глиняную пивную кружку, по недоразумению называемую чайной чашкой – они всегда смеялись, что в нее влезает содержимое целого чайника. Это было, конечно, не так, но у них появилась такая примета – как только Марина наводила ему чаю, он появлялся дома, плюс-минус полчаса-час. Это неизменно было предметом шуток, но как-то Владимир грустно заметил, что однажды, когда она забудет навести ему чаю, он пропадет в дальних краях. И вот она несколько лет упорно наводила и наводила ему чай. И его страшно тянуло домой, до тоски, до зубовного скрежета. Тоже своего рода магия – женская магия, магия любви.
– Можно, я приглашу на танец вашу девушку?
– Интересно! – живо откликнулась Арина. – Люблю животных! У меня была собачка, когда я еще маленькой ездила с отцом и матерью в фургоне. Она такая забавная была, лаяла все… солдат застрелил, когда мы проезжали мимо воинского отряда. Она кинулась и укусила его. Глупая была… Я так плакала. И сейчас тоже, как вспоминаю, плакать хочу… – Голос Арины дрогнул, она встряхнулась и уже бодро сказала: – И вправду пора привести себя в порядок. Надо накраситься еще – нельзя, чтобы зрители видели нас ненакрашенными. Все-таки мы актеры и должны блюсти себя.
Пока что все шло нормально – живительные струи, напитанные кислородом, прокачивались через его жабры, ножные ласты толкали его вперед с довольно приличной скоростью, глаза, способные видеть в темноте и прикрытые специальными прозрачными веками-линзами, осматривали все вокруг. Пока все отлично.