— Виктория, — вмешался Блинов, — Умка правду говорит! Я понимаю, что ты волновалась. Тебе от Сидорчука позвонили? Ты, вообще, откуда знаешь, что мы здесь?
А потом, они встретились в последний раз — через день после Потопа, когда мир содрогнулся, и сумасшедшие ливни заливали Москву так, что люди тонули в подземных переходах, и вода плескалась на станциях метро. Шипели и трещали аварийные лампы. Свет мигал. Поднявшаяся почти до середины груди вода мешала бежать. Воняло так, что Сергеев не мог понять — в тоннеле метро он или в канализационном коллекторе. И крысы, крысы, крысы… Скользящие, как водомерки по поверхности смешанной с фекалиями воды. Ползущие по стенам. Цепляющиеся за бронь кабелей.
— Меняются времена — меняются герои, — сказал Блинов, скромно потупив глаза.
Блинчик продиктовал номер, и Вика поднесла мобильный к его уху.
Тот, кто звонил, трубку вешать не собирался, наверное, считал гудки и ждал, пока Сергеев ответит на вызов.
Сказать честно, при великой надобности, он бы уделал и этих двух, и старушку с «браунингом» за несколько секунд, даже из этого дурацкого, неудобного кресла, но необходимости в этом не было — чего зря людям жизнь портить?