Но в то время как истории расходились в деталях, большая часть из них соответствовала известному сюжету: молодые женщины, нуждающиеся в спасении. Иногда меня нанимал благородный господин. Иногда это был убитый горем отец, встревоженный мэр или нерасторопный констебль.
Но тон каждого разговора я мог определить со своего места. Два месяца назад это сборище показалось бы мне странно молчаливым. Сборище нервно подергивающихся, лишенных эмоций, почти немых людей. Но теперь я сразу видел, что вон те две женщины — наставница и ученица, по тому, на каком расстоянии они стояли, и по тому, что руки младшей женщины выражали почтение. Трое мужчин в красных рубахах — друзья, они непринужденно болтают и перешучиваются. Вон те мужчина и женщина ссорятся. Она злится. Он пытается объясниться.
— Тебе остается старый дом, — говорит Джакс. — Это уже кое-что. Правда, тебе еще придется его починить!
— О боги вездесущие, — сказал он. — А что, разве есть такое слово — «новообразование»?
— Что же, я должен был оставить при себе меч, когда она была безоружна?
И все же нечестно было бы утверждать, что я якобы приложил руку к его изготовлению. Это Фелуриан собрала тени и переплела их луной, огнем и дневным светом. А мой основной вклад состоял в том, что я посоветовал сделать в нем побольше маленьких кармашков.