— Но на мечах-то я сражаюсь еще хуже, — возразил я, обходя ее и высматривая слабое место.
— Возможно, вы напрасно его отговорили, — сказал он.
Он положил лютню обратно в футляр, закрыл крышку.
Целеана усмехнулась. Улыбка была совсем незаметная, но белые зубы все же мелькнули. В мире бесстрастных адемов это было как солнце, выглянувшее из-за туч.
Хуже всего были полдюжины ярких зеленых листиков, изодранных в клочья и разбросанных ровным полукругом. Мартен вскинул бровь, я покраснел. Я сорвал их с соседнего куста и машинально изорвал, слушая объяснения Мартена.
Она скрестила руки на груди и отвернулась, старательно делая вид, что ей это безразлично.