Когда мы отворили дверь, в трактире воцарилась тишина. Поначалу я понадеялся было, что посетители обрадовались, увидев музыканта, но потом я увидел, что все уставились на Темпи в его красной наемничьей одежде.
Если она была прекрасна во сне, то после пробуждения сделалась вдвое прекраснее. Во сне она была как картина с изображением пламени. А сейчас это было само пламя.
— Нет, — подумав, ответил я. — Но я надеялся, что ты меня научишь.
— Но не слишком ли это надуманно? Ктаэх дает юноше цветочек, одно ведет к другому, и бац! — вдруг война.
— Брось, Дан. Он убивал их, одного за другим. А потом малость спятил. Он… Нет, нет. Больше ничего говорить не стану. По-моему, он призвал молнию. Точно сам Господь.
Я ковырял картошку у себя в супе, не зная, что думать.