Два часа спустя я сидел один в столовой. Голова болела, пол-лица опухло и горело огнем. В какой-то момент я прикусил язык, так что есть было больно и все имело привкус крови. Настроение у меня было именно такое, как вы можете себе вообразить, только хуже.
— В эле тоже была отрава. Ты пила, я видел.
Геспе взяла изящную пастушью свирель и запихала на дно своего мешка едва ли не дюжину ножей, в надежде потом их продать.
— Ваша светлость, письмо было краденое. Люди, которых я встретил на дороге, перерезали труппу руэ и заняли их место.
Он шагнул вперед, взял малыша и усадил его на стойку, крепко держа его обеими руками.
— Ты — не козопас. Ты учишься летани. Ты мой ученик. Тебе следует говорить, как человеку достойному.