Это была девчонка. Нет, не девушка лет, скажем, четырнадцати. Это была маленькая девочка, лет десяти, не больше, тощенькая, как прутик, и такая маленькая, что ее голова едва доходила мне до груди. Серые глаза казались огромными на детском личике.
Холм, на который мы взобрались, выгибался широким полукругом, полумесяцем обнимая разбойничий лагерь. Таким образом, лагерь находился как бы на дне просторной неглубокой чаши. С места, где мы находились, мне было видно, что вдоль открытого края чаши вьется ручей.
Я поблагодарил его и вернулся домой, к Анкеру, сохраняя по пути все то же угрюмое выражение. Затворив за собой дверь, я вскрыл увесистый конверт и вытряхнул на ладонь его содержимое: две блестящие золотые марки, ценой в десять талантов каждая.
Не прошло и двух минут, как из-за деревьев показался Мартен, а я уже успел составить три плана, как мы выследим и убьем разбойников, пять торжественных извинений перед Денной и решил, что, когда вернусь в Северен, пожертвую деньги тейлинской церкви в благодарность за это зримое чудо.
— Обождешь, как и все прочие, — отрезала она.
— Ты — громкий человек, — сказал он. — Твоя голова твердая. Мой нос мягкий.