Язычок пламени разбрасывал обманчивые тени, но окружающий мрак стал еще плотнее, а образы, появляющиеся в голове, – более реалистичными. Теперь они казались не плодом фантазии, но воспоминаниями. Они стали более отчетливыми, узнаваемыми, и они оживали.
– Никогда не поверю, Кирилл, что ты начал работать на наркобизнес.
– Ты не сторож, – поняла девушка, стараясь не принюхиваться к одуряющей вони от шкуры чудовища. – Ты просто домашнее животное. Попугайчик.
– Это азам, – прошептала Вероника, нежно поглаживая поверхность табличек.
Выставка должна была открыться завтра, и Алир Кумар искренне надеялся, что его визит в Манеж будет не более чем формальностью, но…
Внутреннее помещение «электроподстанции» представляло собой большой зал, пол которого был покрыт великолепным ларнайским мрамором, черным, с прожилками из чистого золота, любимым камнем асуров. Каменоломни, на которых добывали этот удивительный сорт мрамора, уже давно погрузились на дно океана, а он продолжал украшать зал, напоминая о былом величии создателей Оракула. Стены помещения были выложены плитами зеленой яшмы, а куполообразный потолок отделан нежно-голубым лазуритом, демонстрируя удачную попытку создать иллюзию небесного свода. В центре зала, на небольшом постаменте из того же ларнайского мрамора, только белого, стояли четыре изящные колонны прозрачного горного хрусталя, поддерживающие вырезанную из цельного золотистого берилла сферу. Исходящее от нее сияние освещало зал, и в его слегка мерцающем свете была отчетливо видна красноватая дымка, извивающаяся между колоннами, – сердце Дегунинского Оракула.