— Враг есть враг, — ответил Кай. — Если он практикует магию, это вовсе не значит, что опасна — магия. Это значит, что опасен враг. Случись такое, что восстанут против королевской власти все кузнецы Гаэлона, ведь не будете вы ставить вне закона кузнечное ремесло?
Глазастый Вград не заработал законной зуботычины по очень простой причине: у него давно не осталось ни одного зуба. Казарменную кормежку жевал он деснами, окостеневшими настолько, что ими можно было, пожалуй, дробить орехи…
— Искрящаяся Клеть, — с неким даже удовольствием выговорил-выпел Хранитель. — И сейчас ты не стремишься убить меня. Хочешь только пленить. Возможно, я ошибаюсь, и ты даже в глубине души не веришь мне. Просто боишься, убив меня, потерять то, что с моей помощью обрел… Вернее, получил надежду обрести.
— Возможно, так оно и было, — не стал спорить Лилатирий. — Случилось недоразумение, и я только рад, что теперь все благополучно разрешилось. Почти все.
И тогда в душе Оттара родился страх. Такой, какого он не испытывал никогда. Такой, какого он и не мог испытать. Страх беззащитной жертвы перед безжалостным и сильным хищником.
— Трубки, мечущие огонь, — сказал ратник, шевельнув покалеченной рукой, — слыхали о них? О том, что этот огонь заставляет гореть даже камень? О том, что только магией можно его потушить?