– Ладно, у него крыша поехала, но с тобой-то что?
– Полукровка, ты хотя бы понимаешь, что наделал? – спросила Хранительница. – Что вы оба сотворили? Какой опасности подвергли не только эту девочку, но и весь наш клан? Подумайте на досуге, что сделают люди, если узнают, кем с помощью вашей крови можно стать. Какую силу они могут обрести. Вы считаете, что Диз Тере’итт слишком сложно провести без согласия дракона? Подумай, Колиандрэй, на что ты пойдешь ради Иаллин. Эта драконица такая хрупкая, такая нежная и слабая. И что будет, если она попадет в руки Охотников? На что ты пойдешь? Ну а ты, Сериандрэй, – развернулась она к гранатововолосому. – Ты подумал, что может случиться с этой девочкой, если кому-либо захочется посмотреть, что же у нее внутри и как происходит совмещение человеческой и драконьей крови в ее таком соблазнительном для тебя теле?
Похоже, мы действительно были слабым местом. Драконы слишком боялись подставить нас, чтобы дать действенный отпор ледяным. Это сознавали все, и, конечно, белые активно пользовались своим преимуществом, атакуя больше не Алауэн, а их наездников.
Даже не возьмусь предположить, сколько времени мы были в этом холодном каменном мешке где-то на краю мира. На краю жизни. Все поделилось на кусочки из бездумного лежания на полу камеры и тех болезненных отрезков, когда меня вытягивали из нее, чтобы в очередной раз помучить. И если поначалу Каянэт запретила меня трогать, то наша общая упертость наконец взбесила ее. И теперь уже Сери метался, злобно рыча и умоляя прекратить.
– Хватит! – Вырастив пару острых как лезвие шипов, я разорвала ткань, как бабочка из кокона появившись на свет. – Идем купаться.
– Я не жаловался, – тихо сопел Сери. – Мне все нравится.