— Я тушку-то возьму? — риторически вопросил маг, доставая из сумки сложенный мешок. — Отличное чучело для музея неестествоведения выйдет.
— Немедленно отпустите божью тварь на волю! — Голос послушника наконец окреп и зазвенел не комаром, а монастырским колоколом. Самым маленьким, как в часовенке… пожалуй, даже тем, что братьев на ужин сзывают… но все-таки!
Разумнее всего было достойно (то бишь сделав вид, что куда-то опаздывает, а не то бы он мерзавцу — ух!) отступить, но тут взгляд послушника упал на несчастную псину. Животных Микол любил, вечно таскал в карманах кусочки хлеба для монастырских лошадей. И собака у него в детстве была, такая же мелкая, ласковая. Три дня плакал, когда пьяный мужик ее походя сапогом пришиб.
— Да вы… да ты сам обзываешься, колдун богомерзкий! — вспылил послушник. — Сей же час изыди с погоста!
Мужчина, не вставая, поднял голову. В руке у него — уф! — оказался не кинжал, а обыкновенный обструганный колышек.