— Да вы… да ты сам обзываешься, колдун богомерзкий! — вспылил послушник. — Сей же час изыди с погоста!
Мужчина, не вставая, поднял голову. В руке у него — уф! — оказался не кинжал, а обыкновенный обструганный колышек.
— Ничего, я сейчас поправлю кресты, окроплю святой водичкой, и вся скверна уйдет. А с купцом я сам поговорю, одни боги ему судьи…
Время уже близилось к полуночи, а рассчитаться удалось только с двумя иконами. На третьей дело застопорилось: то язык заплетется и вместо «творил» — «варил» ляпнет, то комар, упокой боги его душу, бренную плоть жалом уязвит. Все прочие послушники давно спят, выполнив монашеский долг, а он, Микол, никак до конца третьего бога добраться не может. То бишь без запинки прочесть ему две дюжины молитв. И почему нельзя повесить иконы на одну стенку и молиться им единовременно? Все равно ведь ко всем разом обращаемся.
— Забирай эту мерзость, — властно перебил Микола настоятель. — И сей же час уноси отсюда.
— Вставай… напарничек. — Рыжий дружески предложил послушнику руку. Тот машинально протянул свою, но на полпути отдернул и, кривясь от боли в многострадальной спине, поднялся сам. — Да ладно тебе! Здорово дерешься.