— Ты не пойдешь со мной, Артем. Что бы там не происходило, если там вообще что-то происходит, ты там помочь ничем не сможешь. Возвращайся.
— Впрочем, — он не удержался от иронии, — надеюсь, комсомол даст мне решительный отпор.
Он вытер лицо еще раз и, не посмотрев на ладони, уже покрывшиеся подсыхающими бурыми потеками, взял портфель покрепче.
Вокруг него все опять плыло и короткий промежуток относительной бодрости, пришедший после умывания, миновал. Бок ныл невыносимо, правая бровь пульсировала под пластырем в такт ударам сердца, отдававшимся в голове ударами колокола, и он испугался, что свалится прямо в ванной.
— Какая? — заинтересованно спросил Артем.
— Хватит обзываться, — сказал он угрюмо. Ее слова напомнили ему пощечину и другие обидные и несправедливые слова, которым он из-за дурацкой гордости не счел нужным возразить. А стоило ли тогда возражать сейчас? Если все ему говорят одно и то же?