Чашка горячего напитка взбодрила Петра, прогнала остатки сна, а папироса окончательно привела в рабочее состояние, но вот настроение нельзя было назвать благодушным.
Секретарь датского посольства Шумахер, нахмурив брови, старательно записал в свой дневник: «Победы русских в Архипелаге заставили задуматься всех в Европе. Может быть, монархи найдут возможность не дать усилиться русскому царю. Однако надежды мало — прусский двор стал проявлять лояльность к русскому императору, что сведет на нет все попытки австрийского цесаря. Страшно и подумать о том, ведь тогда Голштиния и Шлезвиг будут окончательно потеряны для датской короны».
Клубы порохового дыма скрыли проплывавшую мимо него шебеку, настолько близкую, что молодой офицер видел оскаленные яростью лица турок. Корветы все же подошли на пистолетный выстрел, более того, они прошлись вдоль всей турецкой линии, лихорадочно перезаряжая орудия и всаживая по залпу в каждого остающегося за кормой «османа».
Григорий Андреевич одобрительно улыбнулся и взмахом руки отпустил моряков. Сам тяжело уселся за стол и задумался — стоящий на якоре корабль тихонько покачивался.
— Крюйт-камера рванула, — тихо прошептал Максимов. Никто не радовался в голос — турецкие сторожевые галеры рыскали по лиману, не давая русским судам вырваться из Днепра.
— Видите, господа, княгиня смотрит на памятник императору Петру, которого она боготворила. В ее кабинете есть портрет Петра Федоровича, вы его увидите. Он был написан в Иркутске, когда его величество посетил наш город. Именно император рисовал эскизы зданий, сделал нынешнюю планировку города, а чета Дашковых претворила в жизнь его начертания… — экскурсовод остановился и провел рукою. — И вот, ровно сто лет назад, в вековой юбилей университета, профессура и студенты собрали деньги на этот памятник. На нем, как вы видите, взгляд княгини направлен на монумент императору, который был поставлен десятилетием раньше. Хоть так исполнилась заветная мечта княгини — быть рядом вместе с Петром Федоровичем и любимым мужем!