Рассыпался Петер в уверениях и «братской любви», мол, верит в то, что никогда более пруссаки и русские не сойдутся на поле брани, ибо ничего хорошего в войне между ними нет: соседи только выигрыш подсчитывают.
Только сейчас он осознал, какую чудовищную ношу попытался на себя взвалить. Все они, погибшие — и бедняга Гудович, и старик Тихомиров, и драгун, что тогда в Гостилицы новости об отраве привез, и многие другие, — все они эту ношу на свои плечи взвалить пытались. Погибли, его спасая. И другие найдут свою смерть, на кого он ношу эту взвалит опять, и иного просто не дано. И выбор за ним — кого избрать на этот раз…
— Даже если Грейг прорвется, то все равно моя эскадра станет намного сильнее…
Все было бы превосходно, только из этих земель исключались Восточная Пруссия, Курляндское герцогство и земли Шлезвиг-Гольштейна, что отойдут России, ну и собственно австрийских владений. Следует подумать и над тем, что Священная Римская империя германской нации должна сиять под дланью прусских королей, а не венских цесарей.
— Не «калаши», а мушкеты, значит, я в прошлом. Может, в шкуру местного бея или паши попал? Тогда где мои магараджи, кунаки и джигиты?
— Что повелел его величество и мой супруг? — нетерпеливо спросила она с неистребимым немецким акцентом.