— Что повелел его величество и мой супруг? — нетерпеливо спросила она с неистребимым немецким акцентом.
Ведь стоит турецкой коннице как следует навалиться на Олица, конец близок — поражение армии неизбежно, ибо турки вырвутся в тыл и окружат русских, хотя те сами пытаются осуществить этот замысел.
Петр не договорил, по коже пробежали мурашки — он припомнил подробности той, первой ночи, а потом и второй, когда еще один раз в годовщину «переноса» остался.
Вот только гяуры на эти отчаянные призывы не обратили никакого внимания — пушки осыпали картечью, солдаты стреляли и кололи штыками, гусары и казаки врезались на полном скаку и наотмашь рубили саблями во все стороны.
— Пускайте брандеры, и чтоб пожар был поярче чесменского! Чтоб вся Европа увидела зарево над Константинополем! Напугайте турок, командор, до хвори медвежьей напугайте!
Срубленный из ствола лиственницы крест был выше Орлова на добрый аршин, потемневший, суровый. Этот край с лихвой забирал жизни человеческие, слишком негостеприимен он был к пришлым людям…