Олег взял у меня бинокль, глянул и почти сразу протянул его обратно.
Глядя в бинокль на север, я представлял, как где-то там, на берегах великой реки стоят одинокие замки и монастыри, одни ползут, как мы, к процветанию, другие горят и отстреливаются от нападающих, а третьи вообще в страхе брошены и забыты. И вот отвязывается где-то лодка. Или целый катер. Или вообще — пароход! И мотает его течением, несет на юг. Судно прибивает к берегу, но вскоре ветер срывает корпус с песка, и оно опять плывёт по реке, в отчаянном поиске нового хозяина и нового пристанища.
— Непочатый! В салофане, — пресёк издевки Клим. — И еще там кое-что, колбаса вкусная, сушки. И чай. Чай горячий, мы в камине подогревали. А на ужин нам Павидла хлеб обещала спечь. Французский.
После недолгого раздумья с четвертого ряда поднялась серьёзного вида женщина лет сорока и направилась ко мне.
Бортники с Ментовки не пришли, понятно, им рано ещё, там не община, две семьи, и этот, не в себе чутка, "Харе Кришна" который… Самохина с Острова нет. Так. Мы тут свои планёрки проводим, значит, а они свои. Ну, вот, принесли они мне петицию, сейчас зачитаю фрагмент.