Олег взял у меня бинокль, глянул и почти сразу протянул его обратно.
Глядя в бинокль на север, я представлял, как где-то там, на берегах великой реки стоят одинокие замки и монастыри, одни ползут, как мы, к процветанию, другие горят и отстреливаются от нападающих, а третьи вообще в страхе брошены и забыты. И вот отвязывается где-то лодка. Или целый катер. Или вообще — пароход! И мотает его течением, несет на юг. Судно прибивает к берегу, но вскоре ветер срывает корпус с песка, и оно опять плывёт по реке, в отчаянном поиске нового хозяина и нового пристанища.
— Непочатый! В салофане, — пресёк издевки Клим. — И еще там кое-что, колбаса вкусная, сушки. И чай. Чай горячий, мы в камине подогревали. А на ужин нам Павидла хлеб обещала спечь. Французский.
После недолгого раздумья с четвертого ряда поднялась серьёзного вида женщина лет сорока и направилась ко мне.
Бортники с Ментовки не пришли, понятно, им рано ещё, там не община, две семьи, и этот, не в себе чутка, "Харе Кришна" который… Самохина с Острова нет. Так. Мы тут свои планёрки проводим, значит, а они свои. Ну, вот, принесли они мне петицию, сейчас зачитаю фрагмент.
И я как можно более сжато выложил им ключевое. Судя по тому, как загорелись глаза моих потенциальных помощников, они мне поверили сразу. Или рискнули ради азарта? Нет, все таки поверили, потому как жизнь ещё не выдавила из них святость фантазии и сладость мечты. Звенящий возраст, берегитесь, драконы.