В нем действительно были какие-то неисчерпаемые, совершенно мальчишеские залежи романтизма и авантюризма.
Именно потому, наверное, они теперь сторонились и Дреера.
Послышалось еще несколько заздравных восклицаний, как если бы Дмитрий влез в школьную обсерваторию, где вокруг телескопа расселись «мертвые поэты».
– Верю, – согласился Дмитрий. – А стихи можно читать?
– Я же сказал… – Стригаль повернулся к нему.
– Чем могу?.. – не оборачиваясь, сказал Инквизитор Дмитрию.