— Я говорила о том, что вы все время бросаете дам, стоит им вас полюбить, — напомнила она. — Зачем вы так поступаете?
— Меня?! — затрещал Кальцифер. От опасения он сделался лазоревый.
Софи этого не заметила, отчего почувствовала себя еще большей дурой. А оттого, что Софи почувствовала себя дурой, она страшно разозлилась.
— А что тут стряслось? — спросил Хоул, вернувшись домой на третий день. — Как-то посветлело.
— А как ей удалось заставить Кальцифера нагнуться? — спросил Хоул.
— Неугомонная старая дурында, строптивица Софи, — раздельно произнес Хоул. — Прав ли я, полагая, что вы поворачивали ручку на двери вниз черным и совали туда свой длинный нос?