Софи этого не заметила, отчего почувствовала себя еще большей дурой. А оттого, что Софи почувствовала себя дурой, она страшно разозлилась.
— А что тут стряслось? — спросил Хоул, вернувшись домой на третий день. — Как-то посветлело.
— А как ей удалось заставить Кальцифера нагнуться? — спросил Хоул.
— Неугомонная старая дурында, строптивица Софи, — раздельно произнес Хоул. — Прав ли я, полагая, что вы поворачивали ручку на двери вниз черным и совали туда свой длинный нос?
— Наваждения! — отозвался из лошади голос Майкла. — Какие-то из них — наваждения. Оба пытаются обдурить друг друга, заставить гнаться не за тем зверем!
— Опять подсматривает, — сказал вдруг Хоул у нее за спиной.