Не пересказывать же ему, как Марк в планёр вскочил, чтоб не дать летунье его на Слово взять.
Повар, первым меня заметивший, пожал плечами и отвесил оплеуху мальчишке-поваренку. Тот опрометью бросился крутить вертел.
– Не знаю. Это надо решить. Там я нигде не был.
– Понятно. Значит, все равно что жратву с ледника воровать. Ничего особенного.
Как встарь, как две тысячи лет назад, после такого же Слова, но прозвучавшего тогда первый раз…
– Ладно, дело прошлое. Пошла я в летуньи, это теперь мой дом и моя судьба. Я военный человек, пусть и женщина. Теперь ты… ну, со светскостью у тебя тоже плохо получилось? Верно? А вот настоятельница из тебя хорошая вышла, уверена. Раз никто из монашек немедля Маркуса не выдал… ну не слепые же они, должны были заподозрить, что мальчик он, а то и лично признать… Наверное, тебя твои сестры любили. И простить были готовы. Может, молились втихую, чтобы одумалась ты да раскаялась, но не предали.