У меня круги поплыли перед глазами. Будто всех я увидал: и душегуба Славко, и верзилу-кузнеца, и хитрого Локи, и безобидного певца Волли, и казнокрада Плешивого, и надсмотрщика с безобидным прозвищем Шутник, и тех, чье имя уже забылось, и матросиков из команды…
Еще в воздухе стена развалилась и продолжила путь отдельными кусками стекла и чугуна. Большая часть накрыла палубу, серебристыми искрами сверкнули разлетающиеся осколки, металлические балки пробивали палубу и ныряли куда-то в недра линкора. Похоже, одна из них пробила паровой котел или паропровод – с палубы ударил фонтан белого пара.
Вот как этот, например. Курок у него спущен, а искра почему-то порох не подожгла.
– Да у тебя на лбу фамильное дерево нарисовано. Голубая кровь, фамильный дворец, все дела…
Скульптуры были мраморные. Старые, деревянные, при пожаре сгорели, тогда дед нынешнего хозяина и заказал великому Торвальдсену новые. Тот еще не во славе был, но таланта ему всегда хватало.
Вблизи на актера было смотреть смешно и в чем-то даже неприятно. Яркий театральный грим делал его лицо похожим на грубо размалеванную маску. Из-под пудры и румян блестели капельки пота. Костюм, такой роскошный при взгляде издали, оказался из раскрашенной дерюги, кружева – рваными и штопаными, меч на боку – откровенно бутафорским.