Летунья замолчала, и в ее взгляде вдруг мелькнуло смущение.
– Поток ищу! Успокойся, вор, на Острова нам уже не вернуться, не тот ветер!
А само название – «Давид и Голиаф» возникло от статуй, внутри установленных.
Священник скользнул в дверь, а я подошел к окну. Глянул. На площади еще горели фонари, и в их свете поблескивали кольчужные нашивки на кожаных куртках стражников. Два или три патруля прохаживались вокруг храма.
– Ильмар… да я же у тебя на коленках четыре часа просидел… отдавил тебе ноги. Пройдет!
– Судьба твоя такая, Марк, – сказал я. – Понимаешь?