– Кто идет! – рявкнули от стены. Голос был совсем не сонный, прокуренный, крепкий. Не салага-новобранец, опытный стражник там сидел.
– Перестань. – Я присел рядом и рукавом его же рубашки утер слякоть. – Нечего жалеть. Жизнь крутит-вертит, а Искупитель правду видит. Кого любит, того испытывает. У тебя все равно… такое сокровище осталось, что мне и не снилось никогда.
– Ох… ну… если выхода нет… – Я глянул на крышу дилижанса – там и впрямь народу было много. Больше крестьяне, какие-то смуглые девицы, уныло торчала голова чиновника в жесткой черной шляпе. – Ночевать тут…
Летунья молчала, слушала. Мы удалялись от мертвого тела все дальше и дальше.
Приподнявшись на локтях, я глянул на ноги. Напрягся.
– Ничего, – отозвался кто-то из пассажиров. – Не суетись.