– Для Сестры все едино – один грех или жизнь во грехе, – устало и знакомо успокоил священник. – Говори, брат…
Наконец я ухватил Марка поудобнее, под коленки, и, чувствуя, что он в любой миг может забиться в истерике, впихнул головой в отверстие.
Двинулись мы по улице, и Марк сразу затих. Не стал на слезы сил тратить и шуметь не стал. У меня даже подозрение закралось, что все всхлипы были для того, чтобы меня растрогать.
– Еще я взрослый человек. Ясно? Меня даже душегубцы боятся, мне везде приют.
Пора бежать. Не станет святой паладин Рууд из-за меня с другим паладином драться.
Карета вдруг дернулась, начала сворачивать к обочине, останавливаясь. Я глянул в окно.