– Керри, – сказал он, – посмотри, можно ли найти какие-то записи Дженни Джонса по делу о близнецах, которые не знали…
– Как только мы это сделаем, – говорила она, – ты будешь на своей половине, а я – на своей. Правильно?
Я не ответил, потому что мне нечего было сказать. Этого было достаточно, чтобы он все понял.
Мы остановились перед вольером с белыми медведями: Трикси и Нортоном. Впервые за все время, что мы были здесь, лицо Анны засветилось. Она наблюдала за Кобом, медвежонком Трикси, последним пополнением зоопарка. Он карабкался на лежащую на камнях маму, пытаясь вовлечь ее в игру.
– Но вы признаете, что, делая выбор, думали о здоровье Кейт, а не о здоровье Анны, – заметил я. – Как же вы можете говорить, что любите их обеих одинаково? Как вы можете говорить, что не отдавали предпочтение одному ребенку, принимая решение?
– Извини, но я не могу себе позволить прическу в дорогом салоне. – И она ушла в дальний угол кафе, где всегда обедала одна, складывая пасьянс из колоды карт с изображением святых.