Укладываясь на свою койку, Ворон улыбнулся, что он-то думал Рыжему помочь сберечь себя, остаться дуггуром, а получается совсем наоборот. Из-за Рыжего он сам стал нашенским. Смешно. Он так и заснул, улыбаясь, чего с ним не случалось последние лет двадцать, если не больше.
— Однако, — врач удивлённо покачал головой, — никогда не встречал подобного. Редкостный экземпляр. Про отдалённые последствия говорить, разумеется, рано, но сейчас… для раба практически здоров. Истощён, конечно, руки не восстановились полностью, но это уже вопрос времени. Что-то амбулаторно, а в основном… реабилитационный режим, восстановительная диета, посильная нагрузка.
— Сегодня я обойдусь без тебя. Отоспись, подготовь "коробочку", возьми себе паёк на сутки и смену белья. И большой спарринг пройди, я скажу Раргу, чтобы жёсткую работу тебе дал. Можешь увечить, я разрешаю. Понял?
— Рыжий, — ответил Гаор, вытягиваясь в тёплой, пахнущей цветами и ещё чем-то очень приятным воде. — А вас?
Оттрепав Лутошку, Гаор снял рубашку, намочил в раковине рукав и сделал Лутошке мокрый компресс на лоб, чтоб синяка не было, а то придерутся ещё у врача или на сортировке и снизят категорию.
— Экий ты дикой да охочий, — засмеялась Летовка, — глаза с недосыпу как у кроля, а туда же. Ты ж начнёшь, да заснёшь, не кончив.