Старший подошёл к Матери и о чём-то говорит с ней, но смотрит на них. Гаор понял, что говорят о них, и что сейчас решается его судьба. И на этот вечер и на все последующие дни. Останется ли он чужим или станет своим. Будет как Ворон — свой, но чужой, или как Седой — чужой, но свой.
Он заставил себя подремать, хотя спать особо не хотелось, лёжа с закрытыми глазами и рассеянно слушая болтовню уборщика с Вьюнком.
— Вон у тебя пушок какой, как у мальчика, а так-то ты ладный мужик, — шептала она. — Рыжий ты, Рыженький.
— На хрена ты за ним с такой фиговиной припёрся?!
— Браво! — вырвалось у него. — Блестящая формулировка. Вы разрешите ею воспользоваться?
— Да, — так же ответил Гаор, — вызывает. Снежку, если придёт, отошли, не знаю, когда вернусь.