– Человеку вашего положения, – заметил я, – упрека не выскажут, хоть уксусом гостей потчуйте…
А всего обиднее, что ноги до сих пор едва шевелятся и сопротивляться никаких сил нет.
У первого каретного двора, куда привел нас Петер, было многолюдно. В основном здесь толпились крестьяне, нанимая грузовые повозки, но были и люди побогаче, арендующие прогулочные экипажи.
Никогда ведь такого не бывало, чтоб человек из церковных застенков сбегал! Отпускали – бывало. Миловали высочайшим указом, например, если в повинном военачальнике нужда у Державы возникла – тоже случалось.
Но он молчал. Просто смотрел на меня – живыми глазами на покрытом льдом лице. Глазами, полными боли и надежды.
Голоса уже удалялись. А вместе с ними – и чахлый факельный свет.