— Ну, одним известен, а другим неизвестен. Там тысячи миров, и не в каждом наслышаны про далекий Мухосранск, известный также под названием Земля.
— Как бы там ни было, — сказал Щербатин, — а мы обязаны на это посмотреть.
— Извини… что-то дышать тяжело. Там, у дверей, вроде посвободнее.
— А потому! — Ояз сурово свел брови. — Корова на танк — нормальный человек такое может сказать? Ты когда-нибудь танк в бою видел? Или только на стоянке?
Мечты у меня не клеились. Вернее, фантазировать я мог сколько угодно, но приятного холодка в груди это не вызывало. И тогда я понял, что мечтать и планировать жизнь — вещи разные, бесконечно далекие друг от друга.
Уже не было никакого леса, только приземистые кусты, вытоптанная почва, тропинки, остатки изгородей. И вдруг мы увидели людей. На проплешине между кустами сидели и лежали примерно полтора десятка человек. Был слышен какой-то стон, мучительный, непрерывный, перемежаемый отчаянными вскриками и ругательствами.