Я принялся приводить дом в порядок. И, отодвигая от стены тумбочку, вдруг увидел нечто такое, что заставило сердце на миг замереть.
— Итак, — проговорил Щербатин. — Для начала скушаем по листочку. Будем делать это медленно и печально, словно играя на скрипке.
— И работать не хотят, — продолжал горевать дядя Коля. — Вот, что хочешь с ними делай — бей, ори, пинай, — они с места не сдвинутся. Ульдры — те попроще. Я, конечно, понимаю, колонизация дело всегда нелегкое и недоброе. Но если б у нас Америку не открыли, где бы сейчас были те индейцы? В хижинах!
— Отстань, Щербатин, — бормотал я. — При чем тут Цивилизация? Нужно защитить наш народ. Давай взорвем корабль.
Настала минута, когда я просто встал и ухватился за ствол дерева на одном из островков. Силы, терпение, мужество — все это осталось на том острове, возле подбитого реаплана. У меня подгибались ноги, меня трясло от одной мысли, что нужно снова погружать их в чавкающую грязь. Гидрокостюм давно промок, в нем плескалась вода. Потихоньку возвращалась боль в спине и в огарке руки. Я себя явно переоценил в начале пути.
Оказалось, его зовут Фил. Раньше он был простым болотным пехотинцем. Но потом ценой тяжелых усилий, долгих уговоров, унижений и хитрых комбинаций он смог получить хозяйственную должность и серую тыловую форму. Уцим на его новом месте прибывали не столь быстро, как в строю, но он так решил. Потому что в гробу он видел эти болота, этих ульдров с ивенками, и в особенности этих командиров.