Хрюша рыл канавку в песке и не смотрел на Ральфа.
Однако североевропейский распорядок занятий, игр и еды мешал вполне отдаться новому ритму, Малыш Персиваль залез в шалаш рано и так и не вылезал оттуда два дня, говорил сам с собой, пел, плакал – они даже подумали, что он тронулся, и это им показалось забавно. Вышел он из шалаша осунувшийся, с красными глазами, несчастный: с тех пор этот малыш мало играл и часто плакал.
– Нет уж. Ты что – не слыхал, что летчик говорил? Про атомную бомбу? Все погибли.
– Был корабль. Там. Ты обещал следить за костром, а он из-за тебя погас.
– Но все равно армия нам потребуется. Для охоты. Охотиться на свиней…
Ральф беспокойно завертелся под листьями. В Дартмуре вообще дико, вот и дикие пони. Дикость его больше не привлекала.